Тайный сыск царя Гороха - Страница 26

…Я еще подумал, что какие-то два месяца назад я бы в такое не поверил, даже увидев собственными глазами.

Поруб представлял собой что-то вроде блиндажа времен Великой Отечественной. Над землей возвышалась лишь крыша, все прочее под землей. Стены и пол из хороших дубовых бревен, холод внутри – страшный… Для чего Яга использовала его раньше, никому не известно. Но уж не закатки на зиму хранить, это точно. Пьяного боярина Митяй установил у стенки ногами вверх, в полной уверенности, что так быстрее трезвеют. Пленного шамахана постигла та же участь, просто из вредности. Мы спустились в поруб вслед за Митькой, который тащил деревянное ведро с ледяной водой. Не подумайте, чтобы умыться…

– Для начала поставь шамахана на ноги. Он явно не спит. Боярина разбудим попозже и допросим в домашних условиях, все же наш человек, лукошенский…

Мой напарник легко приподнял пленника за ноги, стряхнул с него пушистую шапку и, не говоря дурного слова, опустил головой в ведро. Через несколько секунд раздалось негодующее бульканье.

– Вытащи его, пожалуйста. Ну что, уголовничек, говорить будешь?

– Моя твоя не понимай! – отфыркиваясь, начал шамахан, но я не был настроен на шутки в такую рань:

– Митька, макай его, пока не начнет понимать. Он еще не знает, куда попал… Думает, что отделение милиции – это дискуссионный клуб за столом с чаем и пампушками. В ведро его!

– Слушаюсь, батюшка участковый. С превеликим удовольствием…

– Не нада-а-а… – завопил упрямец. – Я был честно захвачен в бою, с оружием в руках. Требую к себе как к военнопленному уважительного отношения, нормальных условий содержания, справедливого суда и гуманного приговора. Я всего лишь солдат, а не кадровый офицер. Я выполнял приказ!

– Как чисто по-русски разговаривает… – поразилась Яга. – Нешто и впрямь простой солдат? Далеко же у вас образование шагнуло… Каковы же тогда у них воеводы?

– Ты темнишь, парень, – поддержал я. – Статус военнопленного на тебя не распространяется, ты захвачен в мирное время. Насколько мне известно, боевые действия с Шамаханской Ордой в настоящее время не ведутся. Пока мы склонны считать вашу вылазку банальным террористическим актом, соответственно чему будет и обращение… Митька, макай его в ведро!

– Не-е-ет… Не надо! Я сам все скажу, только поставьте меня на ноги и выведите отсюда. Здесь же холод немилосердный! А он еще и в воду ледяную сует… Мы же южные, у меня менингит будет!

– Совсем другое дело. Здесь и вправду прохладно. Давайте выйдем и побеседуем на свежем воздухе. Бери его в охапку, тащи наверх, да смотри не ушиби ненароком.

– Как скажете, батюшка сыскной воевода!

Митяй понес шамахана, держа его на вытянутых руках с нежностью кормящей матери. Мы уселись на крылечке, пленника усадили на перевернутое поленце, и допрос пошел по второму кругу.

– Итак, с какой целью ваш диверсионный отряд околачивается в непосредственной близости нашей столицы?

– Не могу знать, командование не посвящает нас в план действий. Мы узнаем о цели провокации за пару минут до ее выполнения.

– Врет? – кивнул я бабке.

– Знамо, врет! – подтвердила Яга. – Ведром с водой здесь уже никак не обойтись. Надоть везти его на царев двор да сдать в пыточную.

– Нет! – завизжал шамахан.

– Нам бы тоже не хотелось. Если ты попадешь в их руки, то вряд ли выберешься живым. Ну, а в случае добровольного содействия органам милиции есть шанс попасть под графу о защите свидетелей. Так как насчет предложения посотрудничать?

– Балуете вы его, воевода-батюшка, – нахмурился Митька. – Вот я ему ноги-то узлом поназакручиваю, он быстренько все понарасскажет! Что было и чего не было…

– Спрашивайте, – решился пленник. – Только руки развяжите.

– Хорошо, – кивнул я. – Но для начала поведай нам о точных сроках нападения на Лукошкино, количестве диверсионных групп, точном числе боевиков в каждой, основной цели террористических актов, штабах, местах дислокаций, связи, командовании, а также имена и явки ваших людей в столице.

– Скажу… все скажу, – пообещал шамахан, с кривой улыбкой потирая следы от веревок на запястьях. – Вижу, что от твоего проницательного взгляда, сыскной воевода, ничто не укроется.

– Даже то, что ты знаешь мою должность.

– Верно. Мы многое узнали про твою милицию. Наш осведомитель хорошо поработал. Очень жаль, что недооценили… Не управление нужно было поджигать, а шило тебе в бок запустить! Ну да уж слушай на прощанье… Когда мы в Лукошкино твое войдем – то одним темным богам ведомо. Отрядов наших в лесу без счета, и воинов в них видимо-невидимо. Цель у нас всегда одна – все разграбить, людей в неволю угнать, город до земли стереть. Штабов у нас нет, а как на совет собраться надо, так мы уже где стоим, там и речь держим, карты чертим, планы мыслим. Потому и лагеря постоянного не имеем, каждую ночь на новом месте. А что же касается имен и явок наших тайных, так я тебе, участковый, одно скажу…

Тут мерзавец быстро вскочил на ноги, резво стянул с себя штаны и, невероятным образом изогнувшись, откусил собственный хвост! Митька отважно закрыл меня собой, Яга только охнуть успела, а шамахан закатил глаза и бездыханным рухнул наземь.

– Японские шпионы-нинзя, откусив себе язык, умирали от болевого шока и обильного кровотечения, – отчаянно пытаясь изобразить хладнокровие опытного оперативника, пробормотал я.

– Но… зачем?

– Понимаешь, друг мой, он ведь так и не сказал нам ничего особенно важного. А уж царские умельцы из него под пытками все бы вытянули. Вот он и предпочел умереть, но не попасться им в лапы. Несомненно, это был не просто рядовой солдат. Бабуля, что ж вы меня не предупреждали о таком оригинальном методе шамахановского ухода от дачи свидетельских показаний по делу?